«Макар Чудра»

(Рассказ)

Пересказ.

С моря дул прохладный осенний ветер. У моря перед ко­стром сидел Макар Чудра, старый цыган, и его собеседник. Он сторожил свой табор, который раскинулся недалеко.

Не обращая внимания на холодный ветер, он полуле­жал с распахнутым чекменем, курил трубку и, не делая ни одного движения, разговаривал. Он говорит, что славную долю выбрал себе собеседник — всего лишь ходить и смо­треть. Ведь другие люди живут без него и проживут. А ему не должно быть дела до этого. В ответ на возражения он говорит о том, что собеседник не знает, как сделать лю­дей счастливыми. Чему учить? Каждый сам знает, что ему нужно. Он рассуждает о людях, о том, что они смешны, сби­лись в кучу и давят друг друга. Вот пашет человек, силы свои источает на землю, а потом ляжет в нее и сгниет. Ве­дома ли ему воля? Понятна ли степная ширь? В свои 58 лет Макар видел столько, что не уместить в тысячах торб. Он говорит, что надо так жить — долго не стоять на одном ме­сте, иди, иди — и все тут. Макар вспоминает о том, как сидел в тюрьме в Галичине. Ему было очень скучно и то­скливо без свободного ветра степей. Тогда он думал, зачем живет? И понял, что не надо спрашивать себя, надо жить. Он говорил с одним человеком из русских, тот убеждал его жить не так, как хочешь, а так, как написано в слове Бо­жьем. Макар сказал ему тогда, чтобы он попросил новую одежду у Бога, раз тот все дает, что просишь. Человек оби­делся и прогнал его.

Он замолчал, снова набивая трубку. Из табора донес­лась песня-думка, это был голос дочери Макара, красавицы Нонки. Макар подал собеседнику трубку, спросил, хочет ли он, чтобы полюбила его такая девка? Ведь девки привязы­вают к себе чем-то невидимым, и порвать нельзя. Поцелу­ешь — и умирает воля, уколешь булавкой — разорвет серд­це. Макар начинает рассказывать быль.

Жил на свете молодой цыган Лойко Зобар. Вся Вен­грия, Чехия, Славония, все, что кругом моря, знало его. Он был знаменитым конокрадом. Если нравился ему какой конь, сколько не приставляй сторожей, все равно он на нем будет гарцевать. Он никого не боялся: ни людей, ни сата­ны. Все таборы знали о нем. Он любил только коней и ни­чего больше, и то недолго. Он быстро продавал краденых лошадей, а деньги отдавал людям. У него не было заветно­го — даже сердце готов был отдать.

Табор Макара кочевал по Буковине. Одной весенней но­чью у костра сидели Макар, Данило-солдат, Нур старый, многие другие и Радда, Данилова дочка. О ней, этой Радде, словами нельзя было сказать, только на скрипке ее красо­ту можно сыграть. Много она иссушила сердец молодецких. На Мораве один магнат, старый, очень богато одетый, пред­ложил ей поцеловать за кошель денег. А она отвернулась в сторону. Магнат сбавил спесь и попросил хотя бы пола­сковее посмотреть на него, кинул к ногам большой кошель. А она его пнула ногой в грязь.

На другой день он явился в табор и предложил Даниле продать дочь. Данило сказал, что он ничем не торгует, маг­нат было замахнулся на него, но кто-то из молодцев испу­гал лошадь, и она унесла неудачливого покупателя. Табор пошел дальше, через два дня их опять догнал магнат и по­просил отдать ему Радду в жены. Данило предоставил доче­ри право решать, а она спросила, кем бы была орлица, если бы пошла по своей воле в гнездо к ворону? Господарь бросил шапку оземь и ускакал. Вот какая Радда была.

Раз ночью услышали музыку. Она зажигала кровь, звала куда-то. Из темноты показался человек на коне. Данило узнал его — это был Лойко Зобар. Вот какие люди бывают — по­лонит твою душу одним взглядом. Мало таких людей. Радда спросила Лойко, кто сделал ему такую скрипку? Он засмеял­ся, сказал, что сделал ее сам из груди молодой девушки, а стру­ны — из ее сердца. Известно, что мужчины всегда стараются затуманить девке очи, чтобы они не зажгли сердце. Но Радда ушла, сказав, что люди соврали об уме и ловкости Лойко.

Утром у Лойко была повязана голова. Все поняли, что это вовсе не конь зашиб его копытом, а Радда. Зобар остал­ся жить с табором. Макар восхищался им, ведь Лойко по­нимал русскую и мадьярскую грамоты, был мудр и умен, как старик. К тому же его игра на скрипке завораживала людей. Все его полюбили, одна только Радда подсмеивалась над ним. Крепко задела она сердце Лойко, и он уходил по ночам в степь, где его скрипка хоронила его волю.

Когда в таборе заскучали, Данило попросил Лойко сы­грать песню. Тот послушался, и его удалая песня задела за душу всех, но не Радду. Она, как всегда, стала шутить над

Зобаром. Данило потянулся за кнутом, чтобы наказать дерз­кую девку. Но Лойко не выдержал и при всех стал просить Радду в жены. Он подошел к ней, стал говорить о том, что берет ее в жены, но подчиняться ее воле не будет. Он протя­нул к ней руку, но тут же грохнулся оземь. Оказалось, Рад­да захлестнула ему кнутом за ноги и дернула — вот почему он упал. Лойко тихо встал и ушел в степь, не глядя на людей.

Макар остановил рассказ и снова стал набивать трубку. Он был похож на обожженный молнией дуб, гордый и все еще крепкий. Нонка уже не пела, на небе собрались тучи.

Макар продолжает быль. Лойко сидел на камне три часа, не шелохнувшись. Макар хотел к нему подойти, но ведь словом горю не поможешь. Он лежал и наблюдал за Лойко. Вдруг видит — от табора спешит Радда. Она положи­ла руку на плечо Лойко, он схватился за нож, а она прице­лилась в него из пистоля. Стоят два человека, равные, уда­лые, и зверями смотрят друг на друга. Неожиданно Радда признается, что любит Лойко, никого не любила, а его лю­бит. Но больше него она любит волю, хотя им друг без друга тоже не жить. Радда хочет, чтобы Лойко был полностью ее, и душой, и телом. Она обещает ему сладкие поцелуи, горя­чие ласки. Вот только условие ставит: перед всем табором поклониться ей в ноги и поцеловать правую руку. Прянул Лойко в сторону, как раненый зверь, но согласился, рыдая и смеясь. А Радда удалилась, даже не посмотрев на него.

Насилу привел Макар Зобара в себя. Возвратившись в табор, Макар рассказал все старикам. Подумали и решили посмотреть, что дальше будет.

На следующий вечер к костру пришел Лойко. Он осунул­ся, посмурнел. Не поднимая глаза на собравшихся, он расска­зал о своей любви к Радде, об ее условии. Радда указала ему на ноги. А Лойко решил проверить, такое ли крепкое серд­це у Радды, каким она показывала его. И ударил ее ножом в грудь. Радда громко и внятно сказала, что знала о его пла­не, и умерла. А Лойко прижался губами к ногам своей гордой королевы. Никто не смог ничего сделать, Нур предложил свя­зать неподвижного Лойко. Но ни у кого не поднялись руки. Только Данило поднял окровавленный нож и сунул Зобару в спину, прямо против сердца. Все-таки он был отец.

Все стояли и смотрели на раскинувшуюся Радду, чьи глаза были направлены на небо. И на Лойко, который ле­жал у ног Радды. Данило стоял молча, а старый Нур не вы­держал, лег на землю и заплакал. Было над чем плакать!

Макар закончил свою быль. К угасающему костру один за другим подходили кони. Макар лег спать, а его собесед­нику совсем не хотелось ложиться. Он смотрел во тьму сте­пи и представлял красивую пару — гордая Радда роняла ог­ненные звездочки крови, сочащейся из груди, и красавец Лойко, который никак не мог поравняться с ней.