Не небесам чужой отчизны —

Я песни родине слагал.

Н. А. Некрасов

Немало стихотворений Некрасова посвящено обличению крепостного права и за­щите интересов народа. В формировании взглядов на жизнь будущего поэта нема­лую роль сыграла великая русская река Волга. Навсегда остались в его памяти кар­тины нечеловеческого труда бурлаков, которые волоком тянули по песчаным отмелям баржи, груженные товаром.
Почти пригнувшись головой
К ногам, обвитым бечевой,
Обутым в лапти, вдоль реки
Ползли гурьбою бурлаки.

Впечатления детства были сильными и яркими. Волга стала для него «рекою рабства и тоски».

В течение многих лет Некрасов не мог напечатать «Родину» — стихотворение, в котором поэт вынес приговор «гнезду своих отцов» и поднялся до беспощадного осуж­дения поместного быта дворян. Тогда, в 1846 году, гневные строки «Родины», про­никнутые жгучей ненавистью к крепостничеству, распространялись в списках. Белин­ский отметил «скорбь и желчь» их, а Тургенев сожалел, что не сможет так написать.

В «Родине» поэт рисует помещиков, владельцев крепостных душ. Их «бесплод­ная и пустая» жизнь «текла среди пиров, бессмысленного чванства, разврата гряз­ного и мелкого тиранства». Здесь угнетенные крестьяне «завидовали житью после­дних барских псов». Некрасов с негодованием вспоминает о своем деспоте-отце, при котором мать «жребий свой несла в молчании рабы». В старом барском доме на всем лежала печать угнетения.

Некрасов приходит к выводу о неизбежности гибели старого общественного ук­лада. Крепостное право, говорит он, превратило все чудесное в жизни в свою про­тивоположность. «Темный бор, в томящий летний зной защита и прохлада», кото­рые воспевались поэтами, у Некрасова вызывает отвращение: здесь плакала, здесь увядала мать. При одном упоминании слов «нива», «ручей» слышится песня жаво­ронка, серебряное, звонкое журчание воды, а у поэта в ушах стоит глухой и веч­ный гул подавленных страданий. Пейзаж как бы усугубляет мрачные краски, в которых рисуются общественные отношения: «Вот темный, темный сад... Вот се­рый, старый дом... Теперь он пуст и глух...»

Поэта не огорчают, а радуют следы разрушения старого дворянского быта, так как они символизируют начало гибели насквозь прогнившего самодержавно-крепо­стнического строя. Личные переживания автора, его обличение, направленные про­тив семейно-бытового уклада одной из помещичьих усадеб, превращались в гневное осуждение крепостного права вообще.

Стихотворения «Забытая деревня» и «Размышления у парадного подъезда» ста­ли политическим обобщением: вся Россия — это нищая и бесправная «забытая де­ревня»; во всей России простой человек-труженик — «сеятель» и «хранитель» — не знает счастливой жизни.

Переполненный «злобой и гневом», поэт только в близости к природе, в ее «вра­чующем просторе» находил хотя бы временное успокоение:
Мать-природа! Иду к тебе снова
Со всегдашним желаньем моим —
Заглуши эту музыку злобы!
Чтоб душа ощутила покой.

В первой главе поэмы «Саша» вид знакомых нив, сладкий шум леса, долгая песня пахаря заставляют умолкнуть «озлобленный ум» поэта и пролить «накипевшие слезы». 

Глубокими патриотическими чувствами, горячей любовью к родине проникну­та поэма «Тишина», которую Некрасов написал после поездки за границу. Радость встречи с родиной и горькое чувство охватило его. Он записал свои первые впечат­ления: «Серо, серо! Глупо, дико, глухо — и почти безнадежно! И все-таки я должен сознаться, что сердце у меня билось как-то особенно при виде «родных полей» и русского мужика». О поэме «Тишина» Некрасов сообщил Л. Н. Толстому: «Я на­писал длинные стихи, исполненные любви к родине». В них он воспел и «ровный шум лесов сосновых», и русскую пыльную дорогу, и «храм печали на горе», пробу­дивший в нем «детски чистое чувство веры». Он излагает мысли о России, которые могли сложиться только после долгой разлуки с родиной: Как ни тепло чужое море, Как ни красна чужая даль, Не ей поправить наше горе, Размыкать русскую печаль!

Глубокую любовь к родине, родной природе, свою неразрывную связь с ними Некрасов обобщил в стихотворении «Начало поэмы»:
Опять она, родная сторона,
С ее зеленым, благодатным летом,
И вновь душа поэзией полна...
Да, только здесь могу я быть поэтом.

Любя родину, Некрасов никогда не уставал ненавидеть уродливый социальный строй царской России, обрекавший трудовой народ на невыносимые мучения. Его стихи, «свидетели живые за мир пролитых слез», были полны «злобы и боли, в ко­торых так много любви».