Чацкий начинает новый век —

и в этом все его значение и весь ум.

И. А. Гончаров

В великих произведениях мировой литературы созданы образы людей, которые, оставаясь героями своего времени, являются «вечными спутниками» человечества. Они не могут уйти в прошлое вместе со своим временем, потому что воплощают качества общечеловеческие, присущие людям всех эпох.

Таков Чацкий. Оставаясь передовым человеком своего времени, он смело шагает в наше, становясь другом, единомышленником, а часто и советчиком наших совре­менников.

Чацкий представляет передовую молодежь начала 20-х годов XIX века. По возра­сту он не мог быть участником Отечественной войны 1812 года, но сформировался под влиянием того духа свободы и вольномыслия, который принесла в Россию эта война. Ведь молодые офицеры, участники сражений, по-новому увидели свой «добрый, ум­ный», но, как и прежде, угнетенный народ и во имя его блага жаждали обществен­ных перемен.

Чацкий полон энтузиазма и торопится поделиться своими убеждениями с теми, в ком рассчитывал встретить понимание и поддержку. Вернее, он просто не понимал, как можно не согласиться с очевидным. По его убеждению, следует немедленно изме­нить старые порядки и отказаться от старых, изживших себя норм общественной жизни, пересмотреть отношение к крепостному праву, к государственной службе, к достоинству человеческой личности, к воспитанию детей, к национальной культуре и т. д.

В самом деле, разве заслуживает уважения «Нестор негодяев знатных» или тот крепостник, который привез в столицу «от матерей, отцов отторгнутых детей», «за­ставил всю Москву дивиться их красе» и таланту, «но должников не согласил к от­срочке», и в результате «амуры и зефиры» были распроданы поодиночке? Может ли процветать страна, в которой хозяйничают Фамусовы, использующие государственную службу только в личных интересах? Как можно считать достойным членом общества Молчалина, всегда следующего завету отца «угождать всем людям без изъятья», бес­словесного подхалима, расчетливого лжеца и лицемера? А воспитание детей, которым занимаются «учителей полки, числом поболее, ценою подешевле»! А слепое подража­ние Западу, презрение к национальной культуре, народным обычаям, родному язы­ку!

Все это вызывает негодование Чацкого. Как и его единомышленники, будущие декабристы, он гневно обрушивается на старые порядки, старые предрассудки, отжив­шие убеждения. Чацкий ратует за свободу человеческой личности, он хотел бы слу­жить, но служить «делу, а не лицам».

«Где, укажите нам, отечества отцы, которых мы могли б принять за образцы?» — с горечью спрашивает Чацкий, видя вокруг «прошедшего житья подлейшие черты». Его поражают не столько низость Молчалина, тупость и солдафонство Скалозуба, сколь­ко то, что эти ничтожества, как и многочисленные хлестовы, репетиловы, загорецкие, тугоуховские, — уважаемые члены общества. Еще бы! Один «то моську вовремя погладит, то в пору карточку вотрет», второй «и золотой мешок, и метит в генера­лы», третий — «человек известный, хоть он и враль, картежник, плут...» Стать чле­ном такого общества Чацкий не может: он перестал бы уважать себя. Он переживает «мильон терзаний» и из-за отвергнутой любви, и из-за неразрешенного общественно­го конфликта. Эти драмы взаимосвязаны, исправить ничего нельзя. 

Чацкий смело, безоглядно бросается в бой, высказывает в пламенных монологах свое презрение к «мучительной толпе», ненависть к порядкам «времен очаковских и покоренья Крыма». Может быть, он поступил безрассудно, бросая вызов многочис­ленным фамусовым, молчалиным, скалозубам, но герой молод и горяч, а обстоятель­ства сложились такие, что ему не до рассуждений. Выйдя вскоре на Сенатскую пло­щадь, декабристы тоже не будут рассуждать: они борцы и жизни своей не пожалеют для победы.

Таков и Чацкий. Его решительность, бескомпромиссность, неудержимый порыв — это черты молодости. Поэтому каждый новый век рождает своих Чацких. Они там, где необходимы их воля, ум, решительность, смелость, уверенность в справедливости того дела, которое они отстаивают. Вот почему Чацкий — герой не только своего вре­мени, но и современник всех поколений. И нельзя не удивиться мудрости Грибоедо­ва, которому не было тогда и тридцати лет. Чацкий вынужден покинуть дом Фамусо­ва, но это не бегство, а временное отступление: своих убеждений он не изменит, от своих взглядом не откажется. Чацкий вернется, ведь «каждое дело, требующее об­новления, вызывает тень Чацкого» (Гончаров). Вот почему он никогда не состарится и каждое время сможет назвать его своим героем.