Краткое содержание

Бабушка посылает мальчика за земляникой. И если он хорошо постарается и наберет много ягоды, то она отнесет ее на базар и продаст, а уж тогда обязательно купит внуку пряник в виде коня. Мальчик восторженно вспоминает, как это здорово иметь такого коня. «Пряник можно сунуть под рубаху, бегать и слы­шать, как конь лягает копытами в голый живот. Холодея от ужаса — потерял, — хвататься за рубаху и со счастьем убеждаться — тут он, тут конь-огонь!» И сколько внимания из-за этого коня. Это как пропуск ко всем деревенским развлечениям.

Далее рассказчик упоминает семейство Левонтия, соседа. Жена Левонтия — резвая хохотушка, тетка Васеня — небрежно обра­щалась с деньгами. Всегда, когда Левонтий получал деньги, в их семействе начинался пир горой.

Каждый раз после такого пира Левонтий пел. И нередко его веселое настроение передавалось ребятам, отчего они тоже заво­дили песни дружными голосами. В такие моменты рассказчик ча­стенько стремился в дом Левонтия, но бабушка, наперед зная его повадки, всегда стерегла его. И если ему удавалось ускольз­нуть от пристального взгляда бабушки, то он стремглав летел в дом своего соседа. Там дядя Левонтий обязательно сгонял кого- либо из своих детей с лавки и усаживал на его место мальчика. Он жалел сироту и часто спрашивал, помнит ли мальчик свою мать. А когда дядя Левонтий задавал вопрос «Что такое жисть?!», все хватали пряники, конфеты и убегали из дома, а хозяин его начинал громить все подряд, так что в доме звенели стекла и посуда. Утром он с раскаянием заклеивал осколками окна и уны­лый шел на работу. А тетка Васеня снова ходила по соседям и брала в долг.

Вот с этими левонтьевскими ребятишками и собрался мальчик идти в лес.

Начали собирать ягоды. Земляника только-только начинала зреть, ягодки были белобокие, еще зеленые и редкие, и тем ра­достнее было их находить. Мальчик закрыл уже дно своей посу­дины, а потом дело пошло быстрее. Но тут Левонтьевские ребята все переругались и перессорились из-за того, что старший заме­тил, как кто-то не собирал землянику, а ел ее. Драка не застави­ла себя ждать. В итоге вся земляника была рассыпана, уцелевшая ее часть тут же съедена. А потом и вся ватага полетела брызгать­ся к речке. И только рассказчик остался дособирать. Дети стали подначивать его: «Бабушки Петровны испугался! Эх ты! — за­кривлялся Санька». И мальчик поддался. «А хочешь, все ягоды съем? — сказал я это и сразу покаялся, понял, что попался на уду». Он рассыпал все свои собранные ягоды на землю и угостил ими своих приятелей. Ягоды вмиг исчезли. Понял мальчик, что бабушка будет сильно его ругать, но терять было уже нечего, и он отправился резвиться с остальными детьми.

А как дошло дело до возвращения домой, то он задумался. И тут левонтьевским Санька посоветовал наложить в посудину тра­вы, а сверху ягод накидать, чтоб казалось, будто целый кузовок ягод набрал. Так мальчик и сделал. Дома бабушка похвалила его, дала поесть и уложила спать.

На следующий день все отправились на рыбалку. Сначала не клевало. Тогда Санька отослал всех своих за щавелем, чтоб они хоть чего-то поели. Наловив немного рыбы, Санька пожарил ее и отдал маленьким, а себе жарил уже после.

Вечером начался клев. Но мальчик сидел грустный, ему было стыдно перед бабушкой, он очень боялся наказания и придумы­вал всякие причины, по которым можно было бы его избежать. Зато он твердо решил больше не слушаться Саньку.

Скоро вернулась из города бабушка. Как только мальчик уви­дел ее, то пустился со всех ног прочь, только бы не попасться ей в руки. До самой темноты проиграл он у своего двоюродного брата Кеши, но тетка Феня вечером все равно отвела его домой.

Тетка оставила его в кладовке, а сама о чем долго разговари­вала с бабушкой. Ночь мальчик так и провел в кладовой. Он вспо­минал, как бабушка переживала после смерти матери мальчика. Его мать утонула, шесть дней не отдавала река ее тела. Обе они мучились: мама в воде, а бабушка — дома.

Утром мальчик проснулся под дедушкиным полушубком. «Сер­дце мое радостно подпрыгнуло». А бабушка рассказывала кому- то на кухне: «…Культурная дамочка, в шляпке. «Я эти вот ягодки все куплю». Пожалуйста, милости прошу. Ягодки-то, говорю, си­ротинка горемышный собирал…». И всяк, кто приходил в тот день в дом бабушки, выслушивал рассказ о том, что натворил малой. От этих рассказов мальчику хотелось «помереть».

И когда дедушка подошел к нему и вытянул из-под мальчика кожаные вожжи, то слезы, так долго копившиеся, выплесну­лись наружу.

«Ну, што ты, што ты? — успокаивал меня дед, обирая боль­шой рукой слезы с моего лица. — Чего голоднай-то лежишь? Попроси прошшенья… Ступай, ступай, — легонько подтолкнул меня дед в спину.

Придерживая одной рукой штаны, прижав другую локтем к глазам, я ступил в избу и завел:

-     Я больше… Я больше… Я больше… — и ничего не мог дальше сказать.

-      Ладно уж, умывайся да садись трескать! — все еще не­примиримо, но уже без грозы, без громов оборвала меня ба­бушка».

Мальчику долго еще было не по себе, бабушка корила его вовсю. Но он знал, что перечить ей в этот момент ни в коем слу­чае нельзя: она должна высказаться. Опустив голову, сидел он и тогда, когда бабушка замолчала. А когда поднял голову, тот уви­дел перед собой белого коня с розовой гривой. И вот прошло уже много лет, нет уже ни бабушки, ни дедушки, а рассказчик все еще помнит белого коня с розовой гривой.