К началу 60-х гг. XIX в., когда Толстой приступил к созданию «Войны и мира», у него уже выработалась своя историко-фи­лософская теория, которая рельефно отразилась в его эпопее. Он считал, что только деятельность отдельного человека может быть осмысленной и ра­зумной, может иметь свою цель. Развитие же чело­вечества в целом происходит бессознательно, стихий­но. Конечные цели истории, если они и сущест­вуют, людям неизвестны.

Толстой признавал наличие некой внешней силы, которая направляет ход истории. Это провидение, фатум. «Человек сознательно живет для себя, — счи­тает автор, — но служит бессознательным орудием для достижения исторических, общечеловеческих це­лей». В полном соответствии с такой концепцией писатель отрицает роль личности в истории, потому что никто не в состоянии предопределить ход исто­рических событий и руководить массами людей, жи­вущих стихийной, «роевой» (как пчелы) жизнью. Можно лишь догадываться о смысле совершающих­ся событий и не мешать их развитию. Такие люди по справедливости заслуживают названия великих. Для Толстого это Кутузов, но никак не Наполеон, который прямо противопоставлен русскому полко­водцу как выразитель индивидуалистического, анти­гуманного мировоззрения.

В Кутузове Толстой прежде всего выделяет те на­родные, национальные черты, которые в той или иной степени были присущи и другим положитель­ным героям романа (от простых солдат до Тушина и Болконского). Он является олицетворением духов­ной силы и талантливости народа. Осмысливая всю деятельность Кутузова с позиций «мысли народ­ной», Толстой подчеркивает внутреннюю близость полководца к солдатам, его простоту и скромность, естественность и отвращение к любой фальши, на­пыщенным речам и псевдопатриотизму.

В соответствии со своей философией истории Тол­стой настаивает на том, что Кутузов был преиму­щественно наблюдателем, что он не вмешивался в события, которые и без него совершались в долж­ном направлении. «Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся со смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сражения не распоряжения главнокомандующего, место, на котором стоят войска, не количество пу­шек и убитых людей, а та неуловимая сила, назы­ваемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти».

Разумеется, ни в коем случае нельзя преувеличи­вать «бездеятельность» Кутузова. Это очень осмотри­тельный, проницательный и мудрый человек. Тол­стому даже приходится вступать в полемику с теми историками и мемуаристами, которые настаивали на пассивности Кутузова в Отечественной войне 1812 г.

По мысли Толстого, сила Кутузова заключалась в том, что он, в отличии от Наполеона, учитывал объективный ход событий, понимал народный характер войны 1812 г. и был кровно связан с жизнью своего народа. Наполеон же в изображении автора «Войны и мира», во всех действиях, во всей жизни своей руководствовался только стремлением к личной славе и безграничной власти. Поэтому его величие оказа­лось мнимым, его грандиозные планы — авантюристи­ческими. Для Кутузова представление о добре и зле соотносилось с народным мнением, Наполеон же ру­ководствовался только индивидуалистическим сознани­ем: «...в его понимании все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представле­нием того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это». Наполеон убежден, что все в мире зави­сит только от его воли. С этим же связана столь характерная для его поведения фальшь, неестествен­ность, актерская игра, даже перед портретом сына.

Чехов заметил однажды в письме к одному из своих знакомых (25 октября 1891 г.): «Каждую ночь просыпаюсь и читаю «Войну и мир». Читаешь с таким любопытством и таким наивным удивлением, как будто раньше не читал. Замечательно хорошо. Только не люблю тех мест, где Наполеон. Как На­полеон, так сейчас и натяжки, и всякие фокусы, что­бы доказать, что он глупее, чем был на самом деле». 

Но Толстой вовсе не ставил перед собой задачу дать объективное изображение Наполеона. «Война и мир» — не научное иссле­дование, а художественное произведение, автор ко­торого создает своего Наполеона, воплощающего мир насилия, индивидуализма и самоуверенности.

Толстому (писателю, а не историку) необходимо было показать французского императора как цинич­ного и самовлюбленного деспота. Комплекс «наполео­низма», который в те же 60-е гг. разоблачал Достоев­ский в «Преступлении и наказании», был для Тол­стого выражением идей разъединения и разобщения.

В романе «Война и мир» Наполеон сравнивается с шахматным игроком, который руководствуется рассу­дочными, рационалистическими правилами игры. Од­нако он терпит поражение не от шахматного зна­тока, превзошедшего его в более тонком расчете. Его победила «дубина народной войны», не диспозиции штабных теоретиков, а то патриотическое воодушев­ление, которое было свойственно каждому русскому человеку.