Чтобы ярче показать благородные чувства, стремления Чацкого, Гри­боедов поставил рядом с ним подхалима Молчалина. Лермонтов страдаю­щему Печорину противопоставил Грушницкого, который носит маску ра­зочарованности, постоянно драпируется «в необыкновенные чувства, воз­вышенные страсти и исключительные страдания». Занятый только собой, он забоится о том, чтобы «сделаться героем романа», казаться не тем, что он есть в действительности.

В обществе Мери он разыгрывает роль разжалованного в солдаты, го­нимого обществом и судьбой страдальца, для чего носит «по особенному роду франтовства, толстую солдатскую шинель... закидывает голову назад, когда говорит, и поминутно крутит усы левой рукой, ибо правою опирается на костыль. Говорит он скоро и вычурно».

А вот как выглядит этот «романтический» герой во время прогулки с княжной Мери: «Грушницкий сверх солдатской шинели повесил шапку и пару пистолетов; он был довольно смешон в этом геройском облачении ». Он не менее смешон и тогда, когда является к Печорину «в полном сиянии армей­ского пехотного мундира... Эполеты неимоверной величины были загнуты кверху; в левой руке держал он коричневые лайковые перчатки и фуражку, а правой взбивал ежеминутно в мелкие кудри завитой хохол; самодовольст­вие и вместе с тем некоторая неуверенность изображались на его лице».

Пустота внутреннего мира Грушницкого не только наложила отпечаток на его внешность, но и отразилась в речи. Герой произносит громкие фразы, за внешней эффектностью которых проглядывает ничтожность его завет­ных стремлений. До знакомства с Литовскими Грушницкий нарочито пре­небрежительно относился к родовитому дворянству. «Признаюсь, я не желаю с ними познакомиться; эта гордая знать смотрит на нас, армейцев, как на диких. И какое им дело, есть ли ум под нумерованной фуражкой и сердце под толстой шинелью?» Он, по его собственным словам, готов носить «толстую шинель» всю жизнь (но недаром Печорин, постигший характер Грушницкого, иронически замечает: «Бедная шинель!»).

Познакомившись с Лиговскими, Грушницкий с нетерпением ждет производства в офицеры, забыв о солдатской шинели: «О, эполеты, эпо­леты! Ваши звездочки, путеводительные звездочки...». Печорин тонко под­мечает, что у «Грушницкого страсть была декламировать: он закидывал вас словами».

Во внешнем облике Грушницкого, в его речи, поступках раскрывается ничтожность его натуры, самовлюбленность и эгоизм. По словам Белин­ского, этот человек представляет собой пример «мелочного самолюбия и слабости характера: отсюда все его поступки». Печорин от нечего делать играет на самолюбии приятеля, зная наперед, что одному из них «несдо­бровать». 

Когда затронуто самолюбие, Грушницкий забывает о чести и порядоч­ности. Ссора и дуэль с Печориным — лучшее доказательство. В мелкой душе Грушницкого не вспыхнула искра великодушия — он готов выстре­лить в безоружного человека. Грушницкий бесчестен. Вот почему все наши симпатии на стороне Печорина, несмотря на трагическую развязку дуэли. Ведь человек со слабым характером мог бы стать посмешищем или жертвой Грушницкого и его шайки.

Печорин одинок среди людей, которые «на все случаи жизни имеют готовые пышные фразы», которые в молодости разыгрывают роль разоча­рованных, а под старость «делаются либо мирными помещиками, либо пья­ницами, — иногда и тем и другим». Вот почему автор отчасти оправдывает ту жестокость, которую проявляет Печорин в борьбе с Грушницким. Одна­ко Лермонтов решительно осуждает своего героя тогда, когда жертвами его эгоизма и жестокости становятся люди, достойные уважения и любви.