...Ни одна душа человеческая не

получила такой жестокой закалки

в испытаниях, как он.

О. де Бальзак. Гобсек

Я не знаю, как можно судить или оценивать человека, живущего в другое время, в другом обществе, по другим законам. Но если уж такой вопрос встал, то я предпочи­таю смотреть не только на результаты человеческой жиз­ни, но и на мотивы поступков, которые двигали этой лич­ностью.

Мне кажется, что в оценке Гобсека больше всех прав был Дервиль, который сумел узнать его лучше, чем кто бы то ни было, и решил, что в этом человеке сосуществуют «скряга и философ, подлое существо и возвышенное».

Да, во всем, что касалось денег, Гобсек был отталкиваю­ще неприятен: жадный, жестокий к должникам, бескомп­ромиссный, алчный. Огромные запасы гниющих продук­тов, тканей и прочих вещей, неиспользованных, портящих­ся из-за скупости и несговорчивости ростовщика, вызыва­ют в памяти образ гоголевского Плюшкина, а вместе с тем — чувство омерзения, отвращения.

Но в то же время мы знаем, что во всем, что не касалось денежных вопросов, Гобсек был человеком «самой щепе­тильной честности во всем Париже». Испытав в детстве и молодости множество лишений, узнав непосильный труд, почувствовав на себе несправедливость общества, где, дей­ствительно, «... лучше уж самому давить, чем позволять, чтобы другие тебя давили», Гобсек сумел собрать необхо­димый капитал, чтобы жить так, как считал нужным, как ему хотелось, но при этом не потерял истинной человечно­сти, тех нравственных принципов, которыми руководству­ются и самые лучшие представители человечества. Просто, хорошо узнав людей, Гобсек замечательно понял пороч­ность и несправедливость мира, в котором он живет: «зо­лото — вот духовная сущность всего нынешнего обще­ства». Гобсек научился читать в сердцах у людей, поэтому обмануть его было невозможно. Его безжалостное отно­шение к кредиторам было вполне оправдано тем, что эти люди постоянно пытались играть перед ним «комедии» и «трагедии», им неведомы были честность, искренность, от­кровенность, вытесненные из их жизни привычными хит­ростью и коварством.

Совсем иначе относится Гобсек к людям, в которых видит стремление к зарабатыванию денег своим трудом, порядочных и честных прежде всего перед собой. С чув­ством сострадания и теплоты он говорит о Фанни Мальво, помогает деньгами Дервилю, правда, под большие процен­ты, Однако, когда Дервиль потом спросил Гобсека, почему он не захотел помочь бескорыстно, ростовщик дал ответ, достойный чрезвычайно благородного человека: «Я изба­вил тебя от признательности, я дал тебе право считать, что ты мне ничем не обязан. И поэтому мы с тобой лучшие в мире друзья».

Таков Гобсек: скряга и философ, милосердный и безжа­лостный, бесстрастный и умеющий радоваться как ребенок (правда, только деньгам), бесконечно экономный и невыра­зимо богатый. Человек своего времени, живущий по зако­нам общества, основанного на социальном неравенстве и власти денег.