«Не мир я пришёл принести на эту зем­лю, но меч».

Евангелие от Матфея

Сладкогласый певец Прекрасной Дамы и мастер чеканных «Ямбов» заканчи­вает поэму, нисколько не похожую на всё, что написано прежде, и заносит в днев­ник: «Сегодня я — гений».

Александр Блок перестал быть поэтом Незнакомки, дымков севера и даже Куликова поля. В этой поэме он возвысился до всечеловеческого.

А потом сам не понял главного — откуда взялся впереди двенадцати «в бе­лом венчике из роз» «женственный призрак». В поэме же «просто» состоялось Второе Пришествие. Снова Назаретянин пришёл к тем, с кем зазорно водиться приличным людям:
«В зубах — цигарка, примят картуз.
На спину б надо бубновый туз!»

А бубновый туз — нашивка на спине каторжника. И приличной даме как-то неуместно рядом с новой Магдалиной — Катькой:
«Гетры серые носила,
Шоколад Миньон жрала,
С юнкерьём гулять ходила —
С солдатьём теперь пошла?»

И снова, как 1884 года тому назад, злы фарисеи: «дама в каракуле», «писатель — вития», «товарищ поп»... И снова из мрака возникает предатель — апостол — на этот раз не с уважаемым иудейским, а с уважаемым русским именем.
«Был Ванька наш, а стал солдат!»

И снова, как девятнадцать столетий назад, будут разделены брат с братом и отец с сыном, начнётся борьба двух миров.

Явственно виден мир старый: вот он, в предателях и фарисеях. Вот он в да­мах полусвета:
«...Обсудили — Постановили:
На время — десять, на ночь — двадцать пять...
...И меньше ни с кого не брать...»

В этом мире предают и продают дружбу и любовь. В этом мире храмы пре­вратили в вертепы разбойников и торжища. Он силён и всепроникающ, этот мир, и в двенадцати новых апостолах он тоже есть. Ещё станет Петруха убийцей поте­рянной Катьки. Ещё новый Иуда спасётся от праведной пули, может быть, пото­му, что пули праведными не бывают, может быть, потому, что Иуда неистребим. Это нам хочется, чтобы он повесился, как о том гласит Народное предание. А скорее всего за тридцать сребреников он купил «поле крови» и прожил долгую жизнь, и рассеялось «семя Иуды» по земле.

Совсем неясен будущий мир. В чём он? В чеканных маршевых ритмах, вхо­дящих в поэму, чтобы постепенно заглушать и заменить собой в 12-ой главке рас­христанные, разухабистые ритмы старого мира? В тоске, когда «у бедного убий­цы не видать совсем лица»? В трезвом осознании, что
«Потяжеле будет время
Нам, товарищ дорогой!»

Неясна картина будущего и самому поэту, как неясна она всем на земле.
«И вьюга пылит им в очи
Дни и ночи
Напролёт...»

Но грянул уже над миром тяжкий звук, и вот разразилось... 
«Чёрный вечер.
Белый снег.
Ветер, ветер!
На ногах не стоит человек.
Ветер, ветер —
На всём Божьем свете!»

Сразились белое и чёрное, свет и тьма, смешались в дикой круговерти, и только красный флаг, как пламя, «разыгрался впереди». С этим «кровавым флагом» «впереди — Исус Христос» — Бог униженных и оскорблённых, голодных и страж­дущих, знающий, что «скорее верблюд пройдёт в игольное ушко, чем богач в Царство Божие».

В этой вьюге он, невидимый, идёт по неведомой дороге. Куда? В Царство Божие? На новую Голгофу? Ведь борьба двух миров в душах двенадцати и вокруг них только началась и старый мир «ковыляет позади». Ещё могут они закричать, как уже было когда-то: «Распни его! Кровь его на нас и на наших детях!» И жер­тва не принесла ничего...

И всё-таки — меч!!!

Как когда-то апостол Пётр, вооружены его последователи.
«Вдаль идут державным шагом...»

Не отстать бы. Не потеряться. Не сбиться с пути.

...В этот день Блок действительно был гений.