Мать рано утром уходила в поле на работу. От­ца не было, так как он ушел на фронт и не вер­нулся. «Каждый день мать ожидала, что отец вернется, а его не было и нет».

Поэтому хозяином оставался один Никита, «пяти лет от роду». По дому у него было множе­ство дел. Во-первых, мать ему наказывала не сжечь двор. Во-вторых, он должен был собрать яйца от кур. Также мальчику следовало следить за тем, чтобы чужой петух не заходил во двор и не бил своего петуха. На обед Никита не должен за­быть поесть молока с хлебом, что мать оставляла на столе. А вечером она кормила его горячим ужином.

«— Не балуй, Никитушка, отца у тебя не­ту, — говорила мать. — Ты умный теперь, а тут все добро наше — в избе и во дворе».

Никита все прекрасно понимал и старался следовать всем указания матери. Он очень хо­тел, чтобы она быстрее возвращалась.

Однажды, оставшись один дома, он обошел всю избу и вышел в сени. Там жужжали боль­шие толстые мухи, в углу посередине паутины дремал паук, а воробей, перескочив через порог, искал себе «зернышко в жилой земле избы». Но их Никита уже хорошо знал, и они ему надо­ели. «Он хотел теперь узнать то, чего не знал». Поэтому он пошел в темный сарай, который был во дворе. Там стояла пустая бочка. «В ней, на­верное, кто-нибудь жил, какой-нибудь малень­кий человек, днем он спал, а ночью выходил на­ружу, ел хлеб, пил воду и думал что-нибудь, а наутро опять прятался в бочку и спал».

Никита постучал кулаком по бочке, чтобы за­ставить того, кто спит в бочке, проснуться. Ло­дырю следовало идти полоть просо, чтобы полу­чить трудодень. И при этом он не должен забывать о том, что ему нечего будет есть зимой. Сначала в ответ Никите была только тишина. Потом там скрипнула деревянная снасть. И мальчик отошел, так как понял, что тамош­ний житель либо повернулся на бок, либо хотел встать и погнаться за ним.

Воображение мальчика рисовало то, каким мог быть житель бочки. «Это был маленький, а живой человек. Борода у него была длинная, она доставала до земли, когда он ходил ночью, и он нечаянно сметал ею сор и солому, отчего в сарае оставались чистые стежки».

Недавно у матери пропали ножницы, поэтому Никита решил, что их взял этот житель, чтобы постричь себе бороду. Поэтому Никита сначала тихо попросил его вернуть ножницы, а потом пригрозил, что все равно отец вернется с войны и отберет их.

Но в ответ снова была тишина. Далеко за де­ревней кто-то ухнул. «…И в бочке тоже ответил ему черным страшным голосом маленький жи­тель: я тут!» Испугавшись, Никита выбежал из сарая и посмотрел на солнце, словно прося у не­го защиты. «Доброе солнце по-прежнему свети­ло на небе и глядело на него в ответ теплым ли­цом». Такое солнце напомнило Никите умерше­го дедушку. Он также был ласков и улыбался ему, когда был живой. Поэтому Никита решил, что дедушка стал жить на солнце.

За огородом находился колодец в зарослях ло­пухов и крапивы. Но из него давно не брали во­ду, так как в колхозе вырыли другой, где была хорошая вода.

На дне колодца в зарослях отражались чистое небо и облака. Там, считал Никита, живут ма­ленькие водяные люди. Он видел их облик во сне, но, когда он просыпался, они убегали от него в свой дом, колодец. «Ростом они были с воробья, но толстые, безволосые, мокрые и вредные, они, должно быть, хотели у Никиты выпить глаза, когда он спал».

Он крикнул в колодец, обращаясь к тем, кто там живет. Вода замутилась, и кто-то оттуда чав­кнул. Никита не мог даже вскрикнуть, так как голос его задрожал. И мальчик решил, что там живет великан и его дети. Тогда он посмотрел на Солнце, назвал его дедушкой и побежал домой. У сарая Никита заметил две земляные норы, в ко­торых тоже жили тайные жители. И он вообра­зил, что там были змеи. «Они выползут ночью, приползут в избу и ужалят мать во сне, и мать умрет». Поэтому мальчик принес к норам хлеб, чтобы накормить змей и они не приползли но­чью.

На огороде мальчик заметил старый пень, ко­торый напоминал голову человека. «У пня были глаза, нос и рот, и пень молча улыбался Ники­те». Мальчик позвал его вылезти и землю па­хать. Но тот в ответ что-то крякнул и сделал сер­дитое лицо. Никита решил его больше не тревожить.

Во всей деревне было тихо, никого нигде не слышно. Мальчик ушел в сени. «Там не было страшно, там мать недавно дома была». Никита хотел выпить молока, что оставила ему мать. Но тут он заметил, что стол тоже живое сущест­во на четырех ногах, только вот рук у него не бы­ло.

С крыльца он увидел старую баню. Она топи­лась по-черному. В ней очень любил купаться де­душка. Старая замшелая банька показалась мальчику бабушкой: у нее труба является голо­вой. «Она нарочно баня, а по правде тоже чело­век!»

Чужой петух появился во дворе. Никите он напомнил по лицу знакомого пастуха с бород­кой, который весной утонул в реке. Тогда тот хо­тел переплыть в половодье реку, чтобы пойти по­гулять на свадьбе. Но пастух, по мнению Никиты, не захотел быть мертвым, поэтому пре­вратился в петуха. Значит петух тоже человек, только тайный.

Тут Никита заметил желтый цветок. При­стально вглядевшись в него, он заметил в нем че­ловеческие черты: маленькие глаза, нос и «от­крытый влажный рот, пахнувший живым дыханием». И он решил посмотреть, что же вну­три цветка. «Никита сломал стебель — тело цветка — и увидел в нем молоко». И мальчик ре­шает, что это был маленький ребенок, что сосал молоко матери.

Потом Никита пошел к старой бане, чтобы по­говорить с бабушкой. «Но щербатое лицо бабуш­ки гневно ощерилось на него, как на чужого». Никита подумал, что это не может быть бабуш­кой, и ушел. Колья из плетня также не ласково встретили мальчика. Каждое из них представля­лось ему лицом неизвестного человека. И они были не только не знакомы, но и не любили его.

Он спрашивал у них, зачем они здесь живут, ведь это не их двор.

Никита подумал, что добрыми могут быть ло­пухи. «Однако и лопухи сейчас угрюмо покачи­вали большими головами и не любили его». Тог­да мальчик лег лицом на землю. «Внутри земли гудели голоса, там, должно быть, жили в тесной тьме многие люди, и слышно было, как они ка­рябаются руками, чтобы вылезти оттуда на свет солнца». Никита поднялся с земли в страхе, что везде кто-то живет. Они отовсюду смотрят на не­го чужими глазами. А кто не видит, то пытается выбраться из своего укрытия, чтобы посмотреть на него. Изба тоже стала неприветливой и слон но говорила: «У-у, непутевые, нарожали вас на свет — хлеб пшеничный даром жевать».

Никита стал просить маму поскорее вернуться домой, так как здесь полно чужих. Но мать, конечно, его не услышала. Он пошел за сараи, чтобы посмотреть на пень. Мальчик заметил, что у пня рот большой, поэтому он съест всю капусту в огороде, и матери не из чего будет варить щи зимой. Кто-то далеко за лесом позвал Максима. Но эхо ответило совершенно по-другому. Никита хотел побежать к матери в поле. Но он так испугался, что ноги стали словно чужие и не слушались его. Тогда он пополз на животе. Никита посмотрел на солнце, в поисках помощи у дедушки. «Облако застило свет, и солнца теперь не было видно». Вскоре все-таки дедушка-солнце показался из-за облака. Чувствуя его защиту, он побежал к матери.

Никита пробежал по пыльной пустой дороге всю деревенскую улицу, потом уморился и сел в тени овина на околице. Присев ненадолго, мальчик уснул и очнулся только вечером. Новый пастух гнал колхозное стадо и подсказал ему, что скорее всего его мама теперь уже дома.

Дома мама сидела за столом и смотрела на ста­рого солдата. Тот посмотрел на Никиту, потом поднял его к себе на руки. «От солдата пахло теп­лом, чем-то добрым и смирным, хлебом и зем­лей». Сначала мальчик оробел. Это был отец мальчика, который последний раз видел сына, когда тот был еще грудным ребенком. А теперь война кончилась, и он смог вернуться домой. Он обещает мальчику, что он не уйдет. «Теперь уж век буду с тобой вековать. Врага-неприятеля мы погубили, пора о тебе с матерью думать…»

Наутро Никита вышел во двор и сказал всем, что теперь отец с ними будет жить. Его позвал отец и спросил, с кем он говорит. Сам он в сарае рассматривал топоры, лопаты, рубанок и прочие инструменты. Взяв Никиту за руку, отец пошел с ним по двору, рассматривая, как и что стоит во дворе.

«Никита так же, как вчера, смотрел в лицо каждому существу во дворе, но ныне он ни в од­ном не увидел тайного человека: ни в ком не бы­ло ни глаза, ни носа, ни рта, ни злой жизни».

Колья из плетня теперь казались сухими палка­ми. Баня казалась сопревшим домиком.

Отец взял из сарая топор и стал колоть на дро­ва ветхий пень, что торчал на огороде. Тот сразу развалился и вверх поднялся только «прах ды­ма». Мальчик рассказал отцу, что пень был жи­вым, а под землей у него были ноги и пузо.

На это отец ответил: «Нет, он давно умер. Это ты хочешь всех сделать живыми, потому что у тебя доброе сердце. Для тебя и камень живой, и на лу­не покойная бабушка снова живет». Никита за­метил, что на солнце живет дедушка.

Днем отец стругал доски, чтобы перестелить полы в избе. А сыну дал выпрямлять кривые гвоздики. «Никита с охотой, как большой, на­чал работать молотком. Когда он выпрямил пер­вый гвоздь, он увидел в нем маленького доброго человечка, улыбавшегося ему из-под своей желез­ной шапки». Он спросил у отца: почему другие были злые, а этот такой добрый человек. Отец от­ветил ему, что тех он выдумал. Поэтому они не­прочные, оттого и злые. «А этого гвоздя-человечка ты сам трудом сработал, он и добрый». Никита призадумался, а потом предложил:

«— Давай все трудом работать, и все живые будут.

—   Давай, сынок, — согласился отец. Отец ве­рил, что Никита останется добрым на весь свой долгий век».

***

В рассказе Платонова «Никита» встречается былевое и фантастическое начало. Быль, как правило, повествует о том, что было в действи­тельности. Фантастика же рассказывает о нере­альных предметах. Все, что видит мальчик, су­ществует на самом деле. Это и плетень, и пень, и изба, и баня, и даже солнышко. Однако они словно оживают под пристальным взглядом Ни­киты. И наполняются какими-то существами, которые возникают в воображении ребенка. Так появляется фантастическое начало в произведе­нии. Но в конце рассказа отец ставит четкую границу между фантастикой и вымыслом. То, что было придумано — не прочно, а то к чему приложил свои усилия, становится очень твер­дой основой и никогда не исчезнет.

Все непонятые обитатели, возникающие в во­ображении Никиты, становятся неотъемлемой частью природы. Они остаются ее органичными составляющими и очень хорошо чувствуют себя в своей среде. Сам Никита очень близок природе, так как только он видит все те живые существа населяющие ее. И природа, пусть лишь в вообра­жении мальчика, оживает и одухотворяется.

И эта ожившая «фантастическая» природа живет по тем же законам, что и обыкновенные люди. Таким образом жизнь перед Никитой на уровне природных «проявлений» предстает как борьба добра и зла, смена радости и грусти, стра­дания и счастья. Никита открывает для себя но­вый мир за порогом избы, жителей которой он уже хорошо знал. Сначала все привлекает и при­тягивает его внимание, но со временем волшеб­ные существа становятся враждебными для не­го. Например, когда все вдруг становится страшным Никите, только солнце приходит на помощь и согревает своим теплом. В конце рас­сказа и неприметный кривой гвоздик оживает под руками маленького и умелого мальчика и становится для него новым открывшимся сча­стьем.

Однако отец находит другие объяснения оживлению природы в глазах своего сына. И по­лучается, что только доброе и отзывчивое сердце способно наполнить жизнью окружающих лю­дей, предметы. И если по жизни человек сохра­нит эту уникальную способность, то он останется добрым на всю жизнь.