О Соне Раскольников слышал от Мармеладова (вспомните его ис­поведь), но увидел ее только тогда, когда ее позвали к умирающему отцу.

...Очень бедная проходная комната, через задний угол протянута дырявая простыня, догорающий ога­рок в железном подсвечнике... И вдруг, как резкий, кричащий диссонанс в музыке, в этой полутемной комнате появляется Соня с ненужным зонтиком в руках, в соломенной шляпке с ярким, огненным пером. Такой она и запомнилась Раскольникову. Он еще не подозревал, какую роль суждено ей сыграть в его судьбе.

Два полюса в романе. Два пути. «Соня представ­ляла собою неумолимый приговор, решение без пе­ремены. Тут — или ее дорога, или его». По какой же дороге пойдет Раскольников?

Советуем особенно внимательно вчитаться в сцену признания Раскольникова (вторая встреча героя с Сонечкой Мармеладовой). Это один из цент­ральных эпизодов романа. Происходит нравственный поединок. Раскольников едва ли не впервые стре­мится разобраться в мотивах преступления и делает это не столько для Сони, сколько для самого себя. Казалось бы, все логические («арифметические») до­воды уже не один раз были им сформулированы (целый месяц только об этом и думал он в своей ужасной каморке). Но теперь, перед Соней, неопро­вержимые, как ему казалось, объяснения оказывают­ся на удивление слабыми и неубедительными. Как-то совершенно неожиданно герои меняются местами: высокомерный Раскольников вдруг теряет былую уве­ренность в своей правоте, а робкая, беззащитная Со­ня неожиданно произносит смелые речи, одерживая нравственную победу над своим собеседником.

Обратите внимание на авторские ремарки. Конеч­но, всегда важно, что говорят действующие лица, но не менее важно, как они говорят. Вот, например, как передает Достоевский речь Раскольникова:

«— А ведь ты права, Соня,— тихо проговорил он наконец. Он вдруг переменился; выделанно-нахальный и бессильно-вызывающий тон его исчез. Даже голос вдруг ослабел». А Соня, которая вначале гово­рит «слабым голосом», «робко», «чуть слышно», об­ретает силу, голос ее начинает звучать уверенно, властно.

Раскольников, как бы испытывая Соню, задает ей давно уже мучающий, главный для него вопрос: «...Лужину ли жить и делать мерзости или умирать Катерине Ивановне?» Но для Сони сам по себе этот вопрос немыслим: «Да ведь я Божьего промысла знать не могу... И к чему вы спрашиваете, чего нельзя спрашивать? К чему такие пустые вопросы? Как может случиться, чтобы это от моего решения зависело? И кто меня тут судьей поставил: кому жить, кому не жить?»

Соня права; не прав Раскольников, потому что он хотел с помощью чистой логики устанавливать нравственные законы. А нравственным законам не нужны доказательства. Сказано: не убий — и это не требует математических или каких-либо иных науч­ных обоснований.

У Сони, несмотря на ее покорность и безот­ветность, очень сильный характер. Она руководст­вуется твердыми и определенными этическими прин­ципами, живет по законам сердца, не изменяя своей человеческой натуре. Правда, она тоже совер­шила преступление, но над собою, и поступила так не в силу логических расчетов, а по любви, при­неся себя в жертву родным людям.

В романе Чернышевского «Что делать?» упоми­нается об одном эпизоде из жизни Кирсанова: в студенческие годы он помог Насте Крюковой под­няться со «дна жизни», пробудил у нее чувство человеческого достоинства. У Достоевского сюжет «пе­ревернут»: не Раскольников, умный и образованный студент, учит необразованную Соню, а она, «блудни­ца», обращает его на путь покаяния. Очень важным в этом отношении оказывается чтение Соней еван­гельской истории о воскрешении Лазаря. Это знак, символ возможного воскрешения самого Расколь­никова.

Конечно, можно считать, что образы Расколь­никова и Сони прямо противопоставлены, что мы имеем дело с контрастом, антитезой. Это так — и не так. Было что-то, что притягивало их друг к другу, объединяло.

Соня непостижимым чутьем своим поняла всю меру страданий убийцы. Помните ли вы, что сде­лала она, когда услыхала ужасное признание Рас­кольникова? Она опустилась перед ним на колени. «Что вы, что вы это над собою сделали! — отчаянно проговорила она и, вскочив с колен, бросилась ему на шею, обняла его и крепко-крепко сжала его руками». Не о себе думала она в эту секунду, не об Алене Ивановне и даже не о Лизавете, а о нем, потому что сейчас нет его «несчастнее никого в целом свете»!

Но можно ли воскресить Раскольникова? Соня убеждена, что можно. Она постигает это любящим сердцем своим (не умом), и не ошибается.

Все-таки сохранилось в душе Раскольникова что- то живое, идущее от его человеческой натуры. Он способен сострадать людям — девочке на бульваре, Мармеладовым — пока, впрочем, не начинает руко­водствоваться античеловеческими теориями. 
Соня восклицает после признания Раскольникова: «...да как вы, вы, такой... могли на это решиться?» Слово «такой» выделено Достоевским. Какой — та­кой? Что увидела, почувствовала в Раскольникове Соня? Может быть, то, что она выговорить не смогла, сформулировал Свидригайлов: «Шиллер-то, Шиллер-то наш, Шиллер-то! Понимаю, какие вопросы у вас в ходу: нравственные, что ли? Вопросы гражданина и человека?» (Почему Свидригайлов в данном случае вспоминает Шиллера?)

В Раскольникове ощущается два противополож­ных характера. Он расколот. Он может быть, по словам Разумихина, «великодушен и добр», а может быть «холоден и бесчувствен до бесчеловечия». Соня борется за то доброе и великодушное, что есть в Раскольникове, и побеждает в этой борьбе, потому что за ней высшая правда, высшая мудрость. (Знае­те ли вы, что означает имя София?) Вот почему не таким уж неожиданным было то, что Раскольников оказывается способным посмотреть на Соню с «дет­скою улыбкой». Это слово тоже выделено самим автором, ибо он желает обратить на него особое внимание читателей. Что, по-вашему, означает дет­ская улыбка Раскольникова?

Притягиваются два полюса: герой, отмеченный пафосом сложного и мучительного поиска истины, и Соня с ее душевной кротостью и сердечной чисто­той. Так соединяются два противоположных и в то же самое время взаимосвязанных, неотделимых друг от друга начала жизни.